Память о Холокосте в Латвии
Преступление не имеет оправдания

Память о Холокосте в Латвии условно имеет два уровня: внешний, представительный и внутренний, проблемный.

Внешний уровень нас характеризует как нормальное европейское государство, которое осуждает Холокост, поминает жертв этой трагедии и осуществляет ответственную политику для укрепления этой памяти, в том числе в сфере образования. Создаются культурные продукты, посвященные теме Холокоста. Также, по данным Антидиффамационной лиги, уровень антисемитизма в Латвии скорее отвечает средним показателям Западной, нежели Восточной Европы. Однако на внутреннем уровне памяти о Холокосте в Латвии существует ряд проблем, связанных с ролью Катастрофы в коллективной памяти латвийского общества, а также немало вызовов, с которыми приходится сталкиваться.

Холокост и политика в Латвии в XX веке

Холокост, учиненный нацистами в Латвии в годы Второй мировой войны, потребовал более 70 тысяч жизней латвийских евреев. На территории Латвии в это время также были уничтожены еще 20 тысяч депортированных евреев из Германии и оккупированных ею территорий. Общедоступные исследования по истории Холокоста в Латвии не проводились вплоть до восстановления независимости, в публичной сфере о Холокосте замалчивалось. Жертвы Холокоста в советской исторической политике и направленной против Израиля внешней политике не рассматривались отдельно от жертв всего «советского народа». Также поддержку властей не получили и попытки отдельных представителей еврейской общины обустроить памятные места. Наоборот, эти люди рисковали быть обвиненными в сионизме и стать политически ненадежными лицами. В советской латвийской историографии Холокост, главным образом, использовался в качестве идеологического оружия против латышской эмиграции, так как многих ее представителей советские службы безопасности напрямую связывали с уничтожением евреев в Латвии.

Либерализация советского режима и его распад на рубеже 80–90-х  ХХ века способствовали актуализации вопросов Холокоста. В основном, инициатива исходила от самой еврейской общины. Однако, общественный дискурс того времени главным образом был направлен на осмысление ранее замалчиваемой истории латышей, на их страдания от советского оккупационного режима. В результате этого этнонационального подхода, в Латвии ХХ века остался только один герой и одна жертва – латышский народ, а подвиги и страдания других этнических групп сделались маргинальными. В 1990 году в список памятных дней было занесено 4 июля – День памяти геноцида еврейского народа в Латвии. В этот день в 1941 году команда Виктора Арайса по приказу нацистов сожгла четыре из пяти синагог Риги. Символически этот день был связан с началом Холокоста в Латвии. На месте Большой хоральной синагоги в 1990 году был открыт мемориал в память о жертвах Холокоста в Латвии. Однако до сих пор эта дата отмечается лишь еврейской общиной, а для большей части общества этот день ничем не примечателен, в лучшем случае о нем узнают из новостей в СМИ. Большая часть латвийцев не связывают Холокост с национальной трагедией Латвии. В социальной памяти латышей нацистская оккупация считается «меньшим злом», тогда как советскую оккупацию, в свою очередь, связывают с геноцидом против латышей. Об этом свидетельствуют три памятные даты жертв коммунистического геноцида: дни памяти советских депортаций 1941 и 1949 годов, а также первое воскресенье декабря – День памяти жертв геноцида тоталитарного коммунистического режима, направленного против латышского народа – это день, когда поминаются жертвы т. н. «латышской операции» во время сталинских репрессий 1937 – 1938 годов. Концентрация на жертвах среди «своих» исключает из области внимания жертвы «других», и более того, концепция «геноцида латышей» позволяет косвенно оправдать участие самих латышей в злодеяниях Холокоста. Несмотря на то, что латвийские политики неоднократно подчеркивали равное отношение как к коммунистической, так и к нацистской оккупации и их жертвам, это не всегда отражается в политических документах. В «Декларации об оккупации Латвии» главный акцент делается на советский геноцид против латышей, о нацистах, в свою очередь, сказано лишь то, что они «установили свой режим» и «осуществляли депортации и другие репрессии против жителей». Исследователь памяти о Холокосте Дидзис Берзиньш комментирует этот документ как недвусмысленное осуждение одних преступлений и замалчивание других. Хотя латвийские политики и сделали немало для того, чтобы в XXI веке отношение к Холокосту было европейским, их усилия были слишком эпизодичными и мало повлияли на социальную память.

Вызовы XXI века

Для Латвии вступление в Европейский Союз и в НАТО означало переосмысление своего прошлого, в том числе относительно Холокоста. Работа, проделанная историками в течение многих лет, была плодотворной и немало дала для понимания истории Холокоста в Латвии. Однако и по сей день эти исследования разбросаны по разным томам сборников комиссии историков, и выводы, к которым исследователи пришли, не собраны в единое исследование о Холокосте в Латвии. Наличие подобного издания помогло бы не только лучше понять произошедшее и выявить проблемную тематику для дальнейших исследований, но и способствовать повышению общественного внимания к проблеме Холокоста. Одной из таких проблем является соучастие латышей в преступлениях Холокоста. Социолог Зигмунд Бауман отмечал, что объявляя Холокост «немецким» явлением (эта тенденция весьма характерна для латвийской историографии), мы как бы оправдываем всех остальных соучастников преступления. Мысль о том, что преступники были своеобразной язвой цивилизации, а не ее продуктом, ведет нас к морально комфортному самооправданию. Это помогает отстранить себя от тех событий, которые происходили в другое время, в другой стране, и виновными в них были «те другие», а не мы. Признание вины латышей всегда являлось проблемой как на политическом, так и на общественном уровнях. Особо значимой в этом контексте является речь президента Латвии Раймонда Вейониса, произнесенная 29 ноября 2015 года, в день памяти жертв в Румбульском лесу. Вот его слова: «Мы находимся на месте, где гнусно убивали людей. Это было навязано чужой властью. Нашу страну уничтожили. К сожалению, подлецы были и среди латышей. Местные коллаборанты, в том числе из команды Арайса, являются для нас позором и проклятием. Это преступление, так же как и его пособники, не имеет оправдания. Холокост оставил шрам на теле Латвии. К сожалению, было мало людей, которые противостояли этому злу. Мало. И все же они были.»

Тема спасителей евреев в коллективной памяти Латвии не имеет однозначной оценки. На сегодняшний день известно около 600 имен спасителей евреев в Латвии. Памяти самого известного из них – Жаниса Липке – в Риге был создан мемориал. Также в 2007 году на месте Большой хоральной синагоги был воздвигнут памятник спасителям евреев. Однако в целом поступок этих людей не воспринимается как героический подвиг, заслуживающий особого почитания. Маргер Вестерман, выживший в Холокосте, историк и основатель музея «Евреи в Латвии» однажды высказал мнение, что поступок спасителей воспринимается обществом как «невысказанный упрек всем остальным, стоявшим в стороне». Главным вызовом для латвийской коллективной памяти является осознание того, что Холокост – это травма для всего латвийского общества. Необходимо понять то, что уничтоженные евреи являются такими же «нашими» жертвами, как люди, погибшие в ссылке и лагерях ГУЛАГа.