Публичное пространство Минска структурировано властными практиками и исчерчено властными дискурсами. Здесь только «официальное» может случаться публично – парады, национальные праздники, концерты, ярмарки, базары и другие события, имеющие развлекательные цели и оказывающиеся идеологическими выверенными. Публичное пространство города заполнено телевизионными экранами, бесконечно проецирующими официальные новости, музыкальные клипы и рекламные ролики, а также бигбордами с социальной рекламой (фотографии людей, чьи социальные роли отчетливо позитивны) и лозунгами «За Беларусь!», «Беларусь для народа», «Мы Беларусы», «За героическую Беларусь». Неофициальное не имеет места для публичного существования и в той или иной мере оказывается по факту незаконным. После проведения мирных демонстраций в 2011 и 2010 годах (речь идет, например, о молчаливых протестах), несанкционированные сборища людей (в количестве более чем 3 человека) или любая форма «организованного действия или бездействия в целях выражения чьего-либо мнения» стали считаться незаконными, и караются штрафами или арестами на несколько суток. Представители государства находят огромное количество способов помешать неофициальным акциям состояться, занимая публичное пространство города концертами, участвовать в которых заставляют членов патриотических организаций, или физически заполняя пространство заграждениями или поливальными машинами (которые моют улицы города даже в дождь).
В такой ситуации возможно представить несколько видов художественных стратегий, которые могли бы дать возможность для «неофициального» высказывания. Такими могли бы стать, например, простые действия, спорадически организованные в разных уголках города, или художественные жесты в «промежуточных» зонах между приватным и публичным (дворах, неосвещенных улицах спальных районов, подъездах и т.д.). Либо, например, жесты, имитирующие / насмехающиеся над государственными практиками, своеобразная мимикрия (как возможный пример – прогулка по городу с портретом Лукашенко художницы Марины Напрушкиной), воспринимающееся как нечто безопасное, но в корне высмеивающая структуру официального высказывания. Основная цель подобных действий – сама возможность неофициальному высказыванию случиться публично. Хабермасовская концепция публичного пространства в Беларуси оказывается невостребованной (несмотря на то, что она получила распространение в белорусском интеллектуальном сообществе), поскольку рациональное согласие, достигнутое путем разумной коммуникации, оказывается невозможным. Здесь можно обратиться к теории Шанталь Муфф (критикующей Хабермаса), которая воспринимает публичное пространство как динамичное агонистическое пространство возможного столкновения различных «гегемонистских политических проектов», вне возможности их последующего примирения. В идеальном случае публичное пространство или, скорее, публичные пространства Минска могли бы оказаться местами для высказываний и для разворачиваемых неразрешимых конфликтов различных высказываний. При этом важно не столько попытаться вообразить идеальную ситуацию, сколько обеспечить возможность высказаться и быть услышанными любому, включая и тех, кто не обладает властью и силой. Художественное высказывание в публичном пространстве Минска оказывается крайне важным и в силу того, что сам факт его присутствия формирует (по словам Саскии Сассен) «скромное политическое пространство интервенции». Такое высказывание, даже спонтанное, кратковременное и практически незаметное, возвращает публичное пространство высказыванию и обеспечивает возможность высказывания как такового. В ситуации, когда само нахождение в публичном пространстве, (особенно нахождение во множественности) становится незаконным, и любое высказывание в публичном пространстве оказывается нелегитимным, вне зависимости от его фактического содержания и даже в ситуации его практического отсутствия (акт молчания), эта проблема становится более чем актуальной.
Алена Глухова
